Они улыбаются. Они воркуют. Они утешают. Они дают советы, просят их об этом или нет. Но не дайте им одурачить себя! Торо сформулировал это лучше всех: созависимые «ведут жизнь, полную тихого отчаяния». Я знаю об этом, потому что я одна из них. Я научилась этому у своей матери, которая тоже осознала свою созависимость. Я испытала созависимость изнутри, снаружи, верхнюю и нижнюю сторону созависимости. Это совершенно особая разновидность ада.
Что такое созависимость?
14 лет спустя после «обнаружения» созависимости и выхода чудесных книг Мелоди Битти дать определение созависимости так же сложно, как прибить желе к стенке. Вероятно, самое лучшее определение, которое я слышал, это «зависимость от эмоций других людей». Но легче описать, как она ощущается в реальной жизни. Предположим, мой муж лежит под раковиной и чинит трубы. Он начинает ворчать. Потом ругаться. Потом он начинает бегать вокруг, роясь в своих вещах, пытаясь найти нужные инструменты, и вслух описывает все свои действия. Тем временем я сижу в кресле, делая вид, что игнорирую его и кусаю свой язык, потому что я в эмоциональной агонии. Меня мучает чувство вины, потому что любая проблема с водопроводом должна быть моей виной. Все его ворчание, ругань и рассказы ощущаются мной как моя вина, моя ответственность. Мне нужно что-то исправить, найти его инструменты, сделать что-нибудь, чтобы он перестал ворчать, ругаться и говорить. Если он несчастлив, я несчастна. Его эмоции – это моя ответственность. Это одна сторона ада, называемого созависимостью. Но вот в чем тут трюк. Несмотря на все ворчание, ругань и разговоры, он на самом деле счастлив. С ним все в порядке. Он не сердится на меня. Проблема с починкой труб — не моя. Он (как обычно) потерял свои проклятые инструменты и (как обычно) их найдет. И ему было бы лучше, если бы я просто оставила его в покое и не пыталась помочь, успокоить и ободрить его. Ему это не нужно, он не хочет этого и не просит об этом. Вот почему я называю созависимость двусторонним адом. Это ад для нас, созависимых, и ад для тех, кого мы пытаемся «спасти».
Нарциссисты любят созависимых
Хотя созависимость обычно встречается у членов семей алкоголиков, нарциссисты обожают созависимых. Они ищут нас. В начале отношений романтическая химия между нарциссистом и его созависимым избранником просто электрическая. Они разыгрывают жертву, мы играем спасителя. Это совпадение прямо «сделано в…» непонятно где. Если созависимые, состоящие в браке с алкоголиком, смывают их физическую блевотину, мы смываем эмоциональную блевотину нарциссиста. Снова и снова. Многие годы.
Как учатся созависимости
Я научилась созависимости на коленях своей матери. Она первой признала бы это и сожалела бы об этом. Она тоже научилась этому на коленях своей матери, потому что она должна была стать созависимой, если она хотела быть любимой и принимаемой исключительно жертвенной нарциссистской, которая воспитала ее. На протяжении многих лет она считала своим «служением» быть плечом, на котором ежедневно плакала ее мать по телефону. Позже она обнаружила, что ее мать просто наслаждалась разыгрыванием из себя жертвы и делала это для получения жизненных сил. Когда она не занималась проявлением эмпатии к своей матери, она была занята проявлением эмпатии к своему мужу. Каждый вечер, пока папа жаловался на своих, по его мнению, глупых коллег за ужином, мама давала ему самые разные советы о том, как ему более успешно манипулировать ими. Я тихонько жевала цыпленка, и ее советы казались мне банальными. Я мало знала о том, что корни проблемы были жутким танцем нарциссиста и его созависимого. Потом я выросла и, естественно, болтала со своей мамой о проблемах у меня на работе. Опять же она придумывала самые разные бесполезные советы, которые были мне не нужны и от которых меня просто тошнило. Наконец, мы с этим разобрались. Мне просто хотелось поговорить. Она думала, что я ищу совета и, честно говоря, ее саму тошнило от того, что все обращаются к ней за утешением и советом. Она считала, что виноваты окружающие. Но на самом деле, это на 50 % зависело от нее.
Когда я была ребенком, она учила меня лгать и разыгрывать из себя дурочку вместо того, чтобы устанавливать границы в общении с людьми, в том числе в отношении их навязчивых вопросов. Как она жалеет об этом теперь! Но с другой стороны, каждый раз когда я пыталась установить границы с ней, она сразу же обвиняла меня в том, что я скрываю какое-то преступление и, как я говорю, «яростно надувала губы». Тем временем, она принимала на себя основной удар, когда у ее мужа были припадки ярости. Признавая, что в основном его ярость относилась к его коллегам, мама всегда была той, кто, как считалось, провоцирует его ужасную ярость. Она терпела это. Она сидела, пока он кричал и читал ей нотации, размахивая кулаками. Мы обе терпели это. Мы чувствовали себя виноватыми за то, что мы – «причина» его ярости. Мы старались быть совершенными еще сильнее, чтобы не сердить его. Когда он бил по столу кулаком, пока из него не начинала идти кровь, она перевязывала его. Когда хлопая дверью, он разбивал ее, она склеивала ее вместе со шпатлевкой и краской, причитая: «Так и делает добрая жена».
Нет! Так поступает созависимая идиотка!
Когда я выросла, я обнаружила новые аспекты созависимости. «Ты можешь достать полотенца из сушки и сложить их?» – спрашивала мама. «Окей», – отвечала я в кататоническом ступоре, откладывая книгу и поднимаясь с кушетки. «Ты должна нормально это воспринимать, – уязвляла она меня. – Я не прошу о многом, и ты ведь тоже живешь здесь. Ты могла бы и постирать сама!» Очевидно, моего молчания было недостаточно. Я должна быть счастлива, весела, позитивно относиться к выполнению заданий. Мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в этом. Она чувствовала себя виноватой! Виноватой за то, что просит меня что-либо делать! Ей было необходимо, чтобы я была счастлива, выполняя домашнюю работу, чтобы успокоить ее ложное чувство вины. Было недостаточно того, что я просто выполняла задание без эмоций. Требовалось «нормальное восприятие». В тайне я начала скалить зубы в жуткой усмешке у нее за спиной. «Дорогая, спасибо тебе! – обращалась я к сушилке, – за это великое счастье складывать полотенца! Это так волнительно!» Мне это помогало справляться с гневом, который я испытывала от вынужденного пребывания в этом аду постоянного счастья. Если перемотать быстро на несколько лет вперед, то мы увидим, что я скорее умру, чем попрошу кого-либо что-то сделать для меня. Вина за то, что я прошу кого-то работать больше, чем я могу вынести. Я с радостью буду готовить, убираться, мыть и стирать для всего мира, только бы никому не пришлось пошевелить даже пальцем. Мои коллеги обвиняли меня в том, что я «заграбастала всю работу». И они были правы.
Созависимая личность
Находясь в обществе, созависимые чувствуют потребность в гиперкомпенсации для того, чтобы нравиться другим людям. Рядом с другими людьми мы надеваем маску обворожительности и чрезмерной веселости. Возможно, мы делаем это даже в собственной семье. Это так утомительно, не правда ли? Имхо, дружба — это слишком тяжелая работа. Когда я вышла замуж первый раз, мой муж заметил, что я покрываюсь пеной перед визитом родителей. «Ты строишь из себя суперсчастливую, супермилую, суперсильную, когда они рядом», – заметил мой муж. Это объясняет, почему я никогда не могла расслабиться, когда жила с ними. Но его наблюдение относительно моей матери было еще более интересным. После их посещения он повернулся ко мне и воскликнул: «Твоя мама обкуренная?!?» «Нет!! – я была в ужасе. – Она никогда не прикасалась к наркотикам. Она не пьет даже тайленол!» «Но она такая счастливая, веселье прямо переполняет ее через край — вот я и подумал», – сказал он и подмигнул мне. Меня это просто поразило. Это просто актерская игра. Созависимая маска, которую она надевает для общения. Она надевает ее и дома с собственным ребенком. Этим объясняются все те разы, когда она накладывала мораторий на разговоры в доме. Поддержание такой фальшивой личности слишком выматывает. Ей необходимо перезарядить батарейки. Когда я переехала от них, мы обе отказались от наших хипповых счастливых ролей. Последний раз, когда мы разговаривали, я с трудом узнала ее голос. Он звучал так спокойно, я была уверена, что что-то случилось!
Сожми зубы, прикуси язык и не двигайся!
Как я хотела иметь волшебную панацею, чтобы поделиться с вами, чтобы она вылечила вас от простуды созависимости. Мне все еще предстоит избавляться от созависимости. Это последний рубеж, стоящий между мной и спокойствием, счастьем. Но мой муж помог мне, призвав к забастовке в отношении созависимости. Единственный способ быть женой, который мне был известен, – это готовить, убираться и быть созависимой. Такую модель быть женой мне передали. Приводить все в порядок. Постоянно советовать. Все находить. Ограждать твоего мужа от жизни. Майклу нравилось, как я готовлю, как я убираюсь. Он ненавидел мою созависимость. Поэтому я научилась молчать, сидеть и просто игнорировать все его ворчание, ругань и рассказы… и бесконечный поиск вещей, которые он «положил в надежное место». Я хочу вопить! Рвать на себе волосы! Читать ему лекции! Но нет! Я сижу спокойно, хотя на моей созависимой душе скребут кошки и происходит истерический припадок. Обычно я просто выхожу из комнаты, чтобы защититься от триггеров.
И знаете что?!? Оказалось, мое созависимое поведение ему совсем не нужно! Рано или поздно он всегда находит то, что потерял. Чинит то, что сломано. Все идет по-прежнему. Вопреки всей этой драме он снова счастлив, как жаворонок. Так что когда созависимость одолевает и просто чешутся руки кого-нибудь спасать, вот что я делаю. Сажусь. Умолкаю. Веду себя тихо. Жду, пока это меня не оставит. Для этого нужно время. Припадок созависимости когда-нибудь пройдет. Если жертвы провоцируют вас спасать их, просто скажите что-нибудь вроде: «Я уверена в том, что ты справишься, дорогой. Ты такой умный! Я верю в тебя». Сначала они могут расстроиться, но им понравится лесть. И представляете? Вопреки всей их драме, они на самом деле справятся сами. Оказывается, никому на самом деле не нужно, чтобы вы их спасали!